История борьбы с коррупцией в Республике Казахстан

История коррупции в Казахстане не уступает по древности истории че­ловеческой цивилизации. Своими корнями это негативное со­циальное явление уходит в глубокое прошлое. Об этом свиде­тельствуют библейские изречения о фактах, расценивающихся в настоящее время как проявления коррупции. Вот некоторые цитаты из этой книги: «Князья твои законопреступники и сооб­щники воров; все они любят подарки, и гоняются за мздою…, «Горе тем; которые за подарки оправдывают виновного и правых лишают законного!». Мздоимство упоминается в русских летописях XIII в. Первое законодательное ограничение коррупционных действий прина­длежит Ивану III. Его внук Иван Грозный в 1561 году ввел Суд­ную грамоту, которая устанавливала санкции в виде смертной казни за получение взятки судебными чиновниками местного земского управления. Она гласила: «А учинут излюбленные су­дьи судити не прямо, по посулам, а доведут на них то, и излюбленных судей в том казните смертною казнью, а животы их велите имати да отдавайте тем людям, кто на них донесет». Ко времени А. М. Романова относится практически единс­твенный народный бунт антикоррупционной (с точностью до используемой в те времена терминологии) направленности. Он произошел в Москве в 1648 г. и закончился победой москвичей; хотя часть города сгорела вместе с немалым количеством мир­ных жителей, однако, царем были отданы на растерзание толпе два коррумпированных «министра» — глава Земского приказа Плещеев и глава Пушкарского приказа Траханиотов. Вопросы уголовной ответственности за взяточничество и иные формы проявления корыстных злоупотреблений по служ­бе нашли отражение в принятом в 1649 г. Соборном Уложении. Статьи 5 и 7 Соборного Уложения предусматривали уголовную ответственность за принятие вознаграждения должностными лицами судебных органов, а статья 6 расширяла круг субъектов, подлежащих ответственности за получение взятки, то есть к ним стали относиться и лица, которые выполняли те же функции, что и судебные чиновники. Она предписывала: «Да и в городах вое­водам и диакам и всяким приказным людям за такие неправды чинити тот же указ».

При Петре I расцветали и коррупция, и жестокая борьба царя с ней. Петр I старался всеми возможными методами и средствами навести порядок в делах государственной службы, воздействуя на мздоимцев, лихоимцев и вымогателей. Однако принимаемые им меры положительного эффекта не давали. В целях предуп­реждения взяточничества и других корыстных злоупотреблений по службе он ввел новый порядок прохождения государственной службы для воевод, которые не могли находиться на этой долж­ности более двух лет. Данный срок мог быть продлен только в том случае, если имелась письменная просьба жителей города о том, чтобы данное должностное лицо продолжало исполнять свои обязанности. Учитывая распространенность взяточничества как наиболее опасной формы корыстного злоупотребления по службе, Ука­зом от 23 августа 1713 г. Петр I ввел наряду с получением взятки уголовную ответственность за дачу взятки. Указ гласил: «Для предотвращения вперед подобных явлений велю как взявших деньги, так и давших положить на плаху, и от плахи подняв, бить шутом без пощады и сослать на каторги в Азов с женами и детьми и объявить во все города, села и волости: кто сделает это вперед, тому быть в смертной казни без пощады». 24 декабря 1714 г. Петр I издает новый Указ, ужесточавший наказание за совершение корыстных злоупотреблений по служ­бе должностными лицами органов государственной власти и уп­равления. Указ ввел уголовную ответственность за пособничес­тво в совершении корыстного злоупотребления по службе и за недонесение о совершении этих преступлений. В данном Указе было сказано «Понеже многие лихоимства умножились, между которыми и подряды вымышлены и прочие тому подобные дела, которые наружу вышли, о чем многие, яко­бы оправдывая себя, говоря, что сие незаконно было, не рассуж­дая того, что все то, что вред и убыток государству приключить может, суть преступления. И дабы вплоть плутам (которые ни во что иное тщатся, точно мины под всякое добро делать, а не сытость свою исполнять) невозможно было никакой отговорки сыс­кать: того ради запрещается всем чинам, которые у дел постав­лены, дабы не дерзали никаких посулов, и с народа собираемых денег брать торгами, подрядами и прочими вымыслами. А кто дерзнет сие учинить, тот весьма жестоко на теле наказан, всего имения лишен, шельмован и из числа добрых людей извержен и смертью казнен будет, то же следовать будет и тем, которые ему служили в том, и через него делали и кто ведали, а не известили, хотя подвластные или собственные его люди, не выкручиваясь тем, что страха ради сильных лиц или что его служитель, а дабы неведением никто не отговаривался велеть всем у дел будучим к сему указу приложить руки». По содержанию этого текста можно сделать вывод о том, что к уголовной ответственности за совершение взяточничества мог­ли быть привлечены все лица, находившиеся на государственной службе, т.е. существенно расширялся круг субъектов, подлежа­щих уголовной ответственности за совершение коррупционных преступлений. В этом Указе данная категория преступлений рассматривалась как направленная против интересов государс­тва.

Однако усиление уголовно — правовых санкций за взяточни­чество и введение норм об ответственности за попустительство и недонесение о взяточничестве, как и изменение порядка про­хождения отдельных видов государственной службы, введение института фискалов при государственном Совете не дали существенных изменений в деятельности государственных органов. Взятки продолжали брать и давать. Даже введение в 1713 году нормативного акта, по которому лицу, заявившему на коррумпи­рованного чиновника, доставалось все движимое и недвижимое имущество этого лица, а в случае, если это сделает достойный гражданин, то ему доставался и чин лица, злоупотребляющего по должности, не стали переломными в борьбе со взяточничест­вом. Характеризуя период правления Петра I, В. О. Ключевский указывал: «При Петре I казнокрадство и взяточничество достиг­ли таких размеров, не бывалых прежде,- разве только после». В результате проведенной Петром I реформы законодательс­тва, направленного на борьбу с коррупцией в государственном аппарате, изменилось содержание понятий лихоимства и мздо­имства. Под лихоимством стали понимать принятие должност­ным лицом органа государственной власти и управления взятки за совершение действия или бездействия по службе, если при этом происходило нарушение этим лицом служебных обязан­ностей. Если же должностное лицо органа государственной власти и управления за получение не предусмотренного законом вознаграждения совершало деяние в пределах круга своих пол­номочий по службе, то такое преступление называлось мздоимс­твом. Кроме того, как указывает К. Анциферов, именно в период правления Петра I лукавые хищения государевого имущества должностными лицами стали расцениваться как формы корыст­ного злоупотребления по службе. В юридической науке Казахстана история развития корруп­ции рассматривается впервые авторами данной работы. Извес­тно, что нормы обычного права, принятые в родовых общинах на территории Казахской степи были во многом предопределены традициями законодательного характера, установленными при­нципами кочевой культуры. В свою очередь особое влияние на процессы номадной цивилизации оказывали устои обществен­но-государственного устройства Монгольского ханства. По мнению Ж. А. Туякбая, первый этап становления основ правовой системы в Казахстане следует отнести к периоду сред­него и позднего средневековья и условно датировать XIV — пер­вой половиной XIX вв. При этом основными чертами его явилось сочетание правовых устоев традиционной мусульманской систе­мы права и обычно-правовых институтов монгольской кочевой цивилизации с определяющим влиянием последних. В этот период в казахском феодальном обществе ответствен­ность за коррупцию, в каком виде мы сегодня ее воспринимаем, не предусматривалась. Тем не менее до присоединения Казахс­тана к России коррупция проявлялась в легитимных институци­ональных формах, когда те или иные подношения представите­лям знати носили характер обязательной феодальной повиннос­ти. Так, с простых земледельцев в пользу ханов, султанов, биев и других представителей родовой знати регулярно взимался на­лог «ушур» — десятая часть урожая. Скотоводы платили налог «закат» — определенное количество того или иного вида скота. Наряду с ними в пользу феодальной верхушки собирались на­туральные подарки в виде согума (сырое мясо) или Сыбага (ва­реное мясо). Кроме того, существовали всевозможные виды по­дарков представителям знати и аксакалам. Так, согласно «Описа­нию киргизских обычаев, имеющих в Орде силу закона»: «Согум производится осенью, обыкновение это имеет в основании то; дабы хан или султан мог прожить всю зиму на иждивении на­рода. Сыбага производится весною на тех же условиях, как и со­гум. Ордынец, пользующийся уважением в орде, хотя и занима­ет какую — либо должность, не может отказываться от принятия подарка, принесенным простым киргизцем». С начала XVI века в Казахстане действовали законы хана Касыма, так называемая «Столбовая дорога Касыма», в основу которых были заложены нормы обычного права (адата). Нормы обычного права казахов были окончательно кодифицированы и дополнены в конце XVI века при хане Тауке в виде единого свода под названием «Жеті жарғы» (Семь установлений). Как отмечает Т. М. Культелеев, в то время казахское обычное право состояло из трех источников: обычая, практики суда биев и положения съезда биев. Судебные функции в Ка­захстане на тот период исполнялись ханами, султанами и биями (родоначальниками) словесно на основании казахского обычно­го права. Судебное разбирательство хана рассматривалось как последняя судебная инстанция. Эту функцию он осуществлял, разъезжая по степи. За судебное разбирательство он получал оп­ределенную сумму вознаграждения, называемую «ханлык». Хан судил на основании обычного права, заменяя пробел в обычном праве своей правотворческой деятельности. В таком случае су­дебное решение хана становилось важным дополнением обычного права и приводило к созданию новых норм права. По адату сторонам не запрещалось делать судьям тарту (пода­рок), сыбага (угощение) и т.п. Поэтому представители феодаль­но-родовой знати обычно преднамеренно затягивали, усложняли уголовные дела и другие споры, возникавшие среди населения, с расчетом получить крупное вознаграждение .

Как указывает С. 3. Зиманов: «В 1855 г. казахи рода Берш и Адай (Внутренняя орда) обратились в органы местной власти с групповым письмом о злоупотреблениях султана Кучангалия Шигаева — управляющего первой приморской частью. В нем они писали, что «ежели ордынцы, имеющие тяжбы, явятся к Шигаеву с деньгами, то жалобы их он разбирает в скором времени. Если же иногда казахи приходят без подарков, то он не только разобрать их жалобы, но даже не показывается им, которые бы­вают вынуждены возвращаться в свои аулы». Проверка показала, что Шигаев не только творил подобные злоупотребления, но и продавал старшинские должности, за которые он брало по 100 и по 200 рублей серебром». По мнению академика С. 3. Зиманова: «Присвоение феодаль­ной знатью прибавочного продукта непосредственных произво­дителей — крестьян — происходило различными способами. В одном случае устанавливались сборы с населения за кочевание для покрытия расход знати по управлению и т.д. В другом слу­чае оно проводилось на основе исполнения дедовских обычаев «одаривать» представителей знати, приносить «добровольные» приношения влиятельным лицам. В третьем случае, по сути дела, крестьянские отработки выдавались как «помощь» однородичей и т.п. При этом внеэкономическое принуждение нередко сочеталось с экономическим принуждением». В «Описании киргизских обычаев» дандре указано, что «каждому лицу, пользующемуся каким-либо уважением в орде, можно получать подарки, хотя то лицо и должностное». Другой вариант той же записи усиливает норму и говорит, что такое лицо даже «не может отказываться от принятия подарка». Как указывает исследователь обычного права казахов Л. С. Фукс: «Итак, перед нами в форме института обязательного по­дарка освященное обычаем право султанов и знати вообще бесстыдно грабить зависимых от них людей.

0

0