История взаимоотношений Казахстана и России
Является ли сегодняшнее стремление к познанию сложных взаимоотношений между Казахстаном и Россией результатом случайного всплеска исторического сознания или же оно закономерно? Почему в настоящий период эти отношения стали объектом горячих дискуссий? Современное общество переходит к осмысленному восприятию как исторического прошлого, так и настоящего. Анализ системы функционирования прежней колониальной политики, ее механизма реализации имеет огромное смысловое значение в условиях демократических преобразований не только внутри государства, конкретного общества. Сегодня исследователей волнует вопрос, насколько защищены будут интересы возрожденного национального государства, сможет ли независимое государство сохранить и приумножить традиции своего народа, не сохранит ли предлагаемый на сегодняшний день формат содружества между государствами прежние имперские интересы, которые станут предпосылками порождения новых условий зависимости государств? По мнению доктора исторических наук, заведующего Центром цивилизационньгх и региональных исследований Института Африки РАН И. В. Следзевского, «XX век обрел четкие правовые и институциональные рамки. Этот феномен можно объяснить ростом именно в последнее столетие разнообразных способов, форм и процедур согласования международных действий, взаимоотношений общества и государства, внутренней и внешней политики государств. В свою очередь, условием и результатом этого процесса стало усиление интерсубъективности международных отношений, то есть развитие таких форм субъективности участников международной политики, которые принимают во внимание факт существования других игроков, отвечают этому факту и базируются на нем, как на объективной реальности».
В данном контексте Казахстан и Россию следует отнести к разряду международных субъектов, взаимоотношения между которыми на разных стадиях развития могли иметь кардинальные отличия, но суть их была направлена на поиски «разнообразных способов, форм и процедур согласования международных действий». Данный вывод особенно актуален в период, когда находившиеся длительное время в условиях колониальной зависимости, затем под жестким давлением тоталитарного режима народы стали свободными, независимыми. Они стремятся к четкому обозначению своей самостоятельности, суверенности, уделяя особое внимание межгосударственным отношениям с соседними странами.
В означенном контексте особое внимание исследователей уделяется сложным, неоднозначным взаимоотношениям Казахстана и России, в которых, с одной стороны, наблюдается ряд положительных факторов, к примеру, прогрессивные изменения в области социально-политического развития, внедрение в структуру экономического развития элементов новых хозяйственных отношений, кардинальные изменения в сфере науки, народного образования. Вместе с тем в период нахождения Казахстана в составе России перманентно продолжается социальное противостояние в форме национально-освободительного движения казахов растущему колониальному гнету. Десятки авторов в разные периоды обращались к взаимоотношениям между Казахстаном и Россией. Если на раннем этапе подобная увлеченность объяснялась интересом к внутреннему миру традиционного казахского общества, то позднее, по мере усложнения проблем межгосударственных отношений, возникла необходимость в углубленных исследованиях. Современные исследователи на основе введения в научный оборот новых документальных источников выявляют ряд фактов, характеризующих длительную историю связи Казахстана с внешним миром. В газете «Жас Алаш» от 26 марта 2011 года был опубликован материал, подготовленный исследователем Галией Камбарбе-ковой, где соообщается, что в Тегеранской библиотеке Ходжи Хусейна Малека были обнаружены рукописи, среди которых оказался труд «Тарих-и-Сафавие» («История династии Сефевидов»). Автором данного исторического документа является Исмаил Ху-сейни Табризи, известный в своем кругу под именем Мир Мулай-им Бека. Как утверждает Г. Камбарбекова, в данной рукописи неоднократно упоминается имя известного казахского хана Ка-сыма. Автор в некоторых местах титулирует его как «хана» Дешт-и Кыпчака, в иных местах «царем». Источники о Казахском ханстве непосредственно связаны с именем Касым хана; его противостояние Шахи беку, внуку бухарского хана Абдуллы. Действия начинаются с письма иранского шаха Исмаила I хану Дешт-и Кыпчака Касыму с просьбой о совместных действиях против Шахи бека. Судя по содержанию письма, утверждает Г. Камбарбекова, правители Ирана с огромным почтением относились к деятельности Касым хана. Другим источником, проливающим свет на историю Казахского ханства, стали копии дипломатических писем шаха Аббаса правителям и ханам соседних государств. Составитель этих писем Мухаммад Тахир Вахид Казвини. По их содержанию можно судить о нарастающей мощи и авторитете Казахского ханства того периода [4].
Историческая ретроспектива событий также свидетельствует о фактах, когда правители Руси в моменты военно-политических неурядиц и внутренних катаклизмов нередко обращались к соседям, в том числе к казахским племенам, с просьбой о поддержке в борьбе как со своими внутренними оппонентами, так и внешними соперниками, Вьщающийся русский историк В.О. Ключевский в свое время писал: «…когда бывали войны у государства с соседями, московское правительство набирало ратников из людей всяких чинов… Таковы были разнообразные туземные струи, вносившие в состав московского служивого люда боевые силы из разных классов. Как и в удельные века, так и теперь не прекращался прилив ратных слуг из-за границы… приехал служить… с отрядом татар казанский царевич Касим. Около половины XV века этим татарам был отдан Мещерский городец на Оке с уездом… с тех пор и самый город стал зваться именем царевича» [5, 191—192].
Историки также отмечают: «…русское войско нуждалось в сильной кавалерии и хороших полководцах. Поэтому Иван Грозный приглашал к себе опытных военачальников и влиятельных степных аристократов». Современные исследователи дают этому факту следующую характеристику: «…Увидев его, наверное, никто бы не сказал, что одетый в жалкое отрепье одинокий, слепой старик (царевич Касим) в свое время сыграл важную роль в истории государства Российского. А между тем, его можно было назвать одной из самых ярких личностей минувшей эпохи,., не было на Руси в XVI веке личности более загадочной, чем он» [6, 14].
Как свидетельствуют русские историки, «сын Бекбулата, внук легендарного Багадура, правнук последнего правителя Золотой Орды — Ахмата хана» оказался среди сторонников Грозного. По заключению известного русского историка Н.М. Карамзина, «мысль возложить венец Мономахов на голову татарина не всем россиянам казалась тогда нелепою», потому как знатные люди, подобные касимовским царевичам, были пригодны не только в дни военных походов. Ряд исследователей российской истории заинтересовались этимологией имени Симеон, встречающегося в ряде исторических документов. Так, например, известный русский историк В. Соловьев по поводу появления этого имени в истории Руси пишет: «Есть известие, что во главе земщины поставлен был крещеный татарин, пленный казанский царь Бдигер-Симеон. Позднее, в 1574 году, царь Иван венчал на царство другого татарина, касимовского хана Саин-Булата, в крещении Симеона Бекбулатовича, дав ему титул государя великого князя всея Руси» [5, 632]. В трудах В.О. Ключевского подчеркивается: «Переводя этот титул на наш язык, можно сказать, что Иван назначал того и другого Симеона председателями думы земских бояр, а сам Иван довольствовался скромным титулом государя князя, даже не великого, а просто князя московского» [5]. Подобные союзы нужны были государствам не только в исключительно военно-политических интересах. В.О. Ключевский пишет: «В селе Куша лине, принадлежавшем к тверским дворцовым землям великого князя Симеона Бекбулатовича, кратковременного правителя земщины во время опричнины, по книге 1580 года, падало всех денежных и хлебных сборов по 5 рублей 34 копейки на десятину — сумма, более чем втрое превышающая платеж с десятины бывших крестьян по Тверской губернии» [5, 288], а также: «На дворцовых землях великого князя Симеона Бекбулатовича в Тверском уезде, по книге 1580 года, из 306 случаев крестьянского перехода не отмечено ни одного заместительства. Случаи нормального перехода без сторонней помощи и нарушения закона довольно редки» [5, 308]. Сведения о Симеоне содержатся и в работах английских путешественников, представлявших информацию в специально созданное в Англии «Общество купцов, искателей стран, земель, островов, государств и владений, неизвестных и даже доселе морским путем не посещаемых» Так, например, Антоний Джениксон в своей работе «Путешествие в Среднюю Азию в 1558—1560 гг.» писал: «При царском дворе имеется три князя, бывших прежде казанскими царями. Царь всех их содержит в большом почете», имея в виду при этом и плененного в 1552 году Едигера (Ядигер), получившего при крещении в 1553 году имя Симеона Касаевича [7, 11-12].
К этому вопросу обращаются и современные исследователи истории России. В книге Петра Романова «Преемники: от Ивана III до Дмитрия Медведева» читаем: «Есть во втором периоде правления Ивана Грозного и еще один любопытный момент. Феномен, — пишет автор, — который я бы назвал «фантомным преемниче-ством». Речь идет сначала о потрясшем весь русский народ внезапном отъезде в 1565 году «отца-батюшки» в Александровскую слободу…». Впрочем, еще интереснее факт появления в 1574 году (в разгар борьбы с аристократией) «фантомного преемника», назначенного самим Иваном из числа самых маловлиятельных и малоприятных для народа своих приближенных. Речь идет о Се-мионе (Симеоне) Бекбулатовиче, «касимовском царьке», который в силу своих корней, восходящих к Золотой Орде, не имел ни малейшего шанса составить Грозному даже видимость конкуренции. При Семионе, официально именовавшемся «Великим князем всея Руси», и которого венчали на царство шапкой Мономаха, по соседству, преклоняя перед ним голову на заседаниях Боярской думы, существовал «национальный лидер» в звании боярина Ивана Московского [8, 26]. Сын казахского хана чингизида Шигая Ондан-султан, прозванный в народе за большую храбрость и непревзойденную меткость Длиннострелым, имел много жен и наложниц. Из них наиболее известны имена Алтын-ханум и Чуйум-ханум. От первой у Ондана был сын Ораз-Мухаммед, от второй — Кучук Султан,
Ораз-Мухаммед — единственный из казахских султанов, кто стал ханом на территории России. А его воцарение в г. Касимов описано в единственном в своем роде историческом труде эпохи средневековья, созданном представителем казахского народа в традициях мусульманской историографии. В 1585 году на берегах Есиля воевода Д. Чулков захватил в плен князя Сайида-Ахмада (Сейдяк), сына Бекбулата, соперника сибирского хана чингизида Кучума. Среди пленных оказался и шестнадцатилетний Ораз-Мухаммед, доставленный в Москву. Далее его имя всплывает в связи с походом царя Федора Иоановича против шведов в 1590 году и при переговорах казахского посла Кул-Мухаммеда, направленного в 1594 году в Москву ханом Тауекелем. В 1597 году Ораз-Мухаммед присутствует на торжественном приеме посла римского императора, бурграфа До-навского в Москве, в большой Грановитой палате. В 1598 году вместе с прочими царевичами-аманатами, жившими в России, он участвовал в походе против крымцев. В 1600 году Борис Годунов пожаловал султану Оразу-Мухаммеду город Касимов с волостями и со всеми доходами, даровал ему титул «хана Касимовского». «Ораз-Мухаммад был погребен в Касимове, — пишет Т. Султанов. — Свидетельством тому служит его надгробный памятник, найденный в 1860 году муллой X. Фаизхановым на Старопосадском кладбище». Далее он цитирует слова В.В. Вельямино-ва-Зернова, который писал: «Я сам, в бытность мою в Касимове в 1863 году видел этот памятник. Он лежал посреди кладбища, разбитый на два куска. Каким образом тело хана, умерщвленного в Калуге, а по утверждению некоторых летописцев, утопленное в Оке, оказалось в Касимове — не знаем» [9, 326—332]. Так султан казахских степей Ораз-Мухаммед волею судьбы оказался в России, став ханом Касимова, сполна разделил судьбу этого государства в трудные годы его истории. «Там же, на русской земле, в возрасте тридцати восьми лет от роду нашел свой конец и последний приют», — пишет далее историк Т. Султанов [9, 334]. Данные факты свидетельствуют о имевшихся контактах между двумя странами на протяжении веков. Время нахождения Казахстана в составе Российской империи, далее в составе Союза ССР — трудноподдающийся анализу и обобщению процесс.
Казахско-российские отношения беспокоят и многих других. «Каждая нация, ставшая независимой, проходит болезненный этап устройства своего прошлого в нужном свете, хорошо понимая, что кто контролирует прошлое, тот контролирует будущее», — отмечает узбекский ученый Г. Хидоятов. По его мнению, дружеские отношения между народами продолжались бы, если бы историки не были дилетантами и не искажали истину. Затрагивая проблему казахско-российских отношений, он склонен считать, что казахи недооценивают «узбекские отношения с братским казахским народом», ибо для казахстанских ученых приоритетным является «беззаветное служение» царской России… По его глубокому убеждению, Южный Казахстан — это исконная территория Узбекистана. И изъята была она благодаря совместным действиям казахов и русских, затем была передана казахам [17]. Ученый вспоминает о коварных методах завоевателя Черняева, но почему-то приписывает их казахам. При этом он ссылается на правдоподобную «кокандскую историографию» казахского ученого Т. Бисембиева. И почему-то И. Хидоятов не пытается напомнить читателям, что три месяца Ташкент упорно сопротивлялся войскам генерала Черняева, и что эта оборона осуществлялась во главе с султаном Садыком, сыном Кенесары. Что до этого были коварные действия кокандских правителей против семьи Касымовых. В свое время известный казахский историк Ермухан Бекмаханов писал: «В архиве сохранилось большое число писем Саржана, Касыма и Кенесары. На основании писем и ответов на них можно установить, как казахские ханы понимали вопрос о «протекторате», о «подданстве казахов», понять причины их ориентации на Россию, а не на среднеазиатские ханства — Коканд и Хиву» [18, 35—36].
Объективную картину реальных событий, подчеркивал Е. Бекмаханов, могут воссоздать исторические документы: «…официальные материалы не всегда дают объективное представление о Казахстане и целях колониальной политики российского самодержавия. Все же в них часто встречаются секретные документы, рисующие подлинный характер царской колониальной политики. К примеру, граф Нессельроде следующим образом объясняет в своем докладе Николаю I захват казахских земель: «Цель правительства при переносе линии состоит в приобретении через сие значительное количество хлебо-пахотных земель… для чего необходимость требует очистить сии земли от киргизов, которые на них кочуют» [19, 128]. Е. Бекмаханов также приводит текст донесения видного государственного чиновника оренбургскому военному губернатору графу П. Сухтелену: «Я не завлекаюсь гиперболическими желаниями филантропов устроить киргизов, просветить их и возвысить их на степень, занимаемую европейскими народами. Я от всей души желаю, чтобы они никогда не сеяли хлеба и не знали не только науку, но и даже ремесла; но вместе с тем всемерно желал бы научить их кушать наш хлеб и употреблять наше простое сукно и другие грубые изделия России» [19, 128]. Это мнение истинного колонизатора. Анализируя статьи наших оппонентов, на страницах российских перрюдических изданий мы натолкнулись на высказывание известного российского литератора XIX века П.А. Вяземского, который еще в 1844 году писал: «Мы не боимся расследований со стороны людей цивилизованных. Пусть судят они о нас со строгостью и даже с особливым западническим пристрастием — мы не только согласны, но и сами желаем этого, как соответствующей нашей же пользе. Однако в таковом случае мы по праву требуем добросовестности и знания предмета, ведь мы тоже люди и граждане, достойные непредвзятых и компетентных судей…». Далее он подчеркивал, что тогда, когда средства пропаганды превращаются «…в инструмент партий и выступают как поджигатель раздоров, вместо того, чтобы быть главнейшим звеном в социальной связи наций, тогда мы не признаем… авторитет… Мы знаем собственные недостатки лучше наших хулителей… мы знаем, что еще придется много работать над собой и еще много добиваться для исполнения вожделенных наших желаний. Мы не претендуем на место во главе цивилизации и не намерены поучать и командовать другими народами. Но и у нас свое место под солнцем…» [20, 76]. Утверждение П.А. Вяземского даже по истечении длительного времени остается важным и еще раз убеждает нас в несомненной актуальности изучения межгосударственных отношений на современном этапе. Актуально потому, что «Политизация истории, часто совершенно неизбежная, незримо управляет пером историка, актуализируя одни темы и уводя в тень другие, накладывая неизгладимый отпечаток на изучение третьих…» [20, 70]. Да, мы за дружеские российско-казахстанские отношения. Но мы не сторонники тех, кто продолжает лакировать действительность. Что же касается распавшегося Союза социалистических государств, то в этом нет вины ни Казахстана, ни других бывших союзных республик. И не следовало бы, видимо, здесь иронизировать, что «Москва сама приучила новые суверенные государства слизывать крошки с ее ладоней и одновременно кусать длань дающего». Анализируя публикации современных авторов, мы также предполагали увидеть какие-либо рекомендации по судьбоносным не только для Казахстана, но и России, вопросам, нечто новое по проблемам межнациональных отношений. Вместо этого мы были озадачены следующими «новациями»: почему в распаде Союза стали виноваты республики Средней Азии, казахстанский лидер Н.А. Назарбаев?! [15].
В данной ситуации заслуживает внимания мнение западных аналитиков. К примеру, Маргарет Тэтчер писала в свое время: «Многие годы утверждали, что наступление социализма и коммунизма неизбежно. Я бы сказала, что неизбежен как раз конец коммунизма: эта идеология не подходит для энергичных людей, желающих жить по-своему, под защитой закона» [13]. Известный политолог Збигнев Бжезинский также подчеркивал: «Советский Союз в конечном счете взорвался изнутри и раскололся на части, став жертвой не столько прямого военного поражения, сколько процесса дезинтеграции, ускоренного экономическими и социальными проблемами» [21].
