К определению понятий опредмечивания и распредмечивания
Проблема анализа природы практики, предметной деятельности занимает главное место в марксистско-ленинской философии. Она, в сущности, представляет собой средоточие решения основного вопроса философии, проблемы объекта и субъекта, понимания природы сознания и т. д. Однако в большинстве случаев практика исследуется и трактуется в гносеологическом плане (как основа и критерий истины, познания). Между тем подлинная природа практики раскрывается прежде всего не в ее отношении к познанию, хотя оно само по себе есть ее существенное отношение, а в исторически меняющемся отношении общества к природе. Практика есть специфически человеческое отношение к природе. Анализируя человеческую деятельность, К. Маркс на первый план ставил эту ее сторону. Тем не менее, в существующей литературе она не получила еще достаточного освещения, особенно такие важные стороны деятельности, как опредмечивание и распредмечивание. Причем если в отношении смысла понятия опредмечивания у наших авторов нет серьезных расхождений, то относительно содержания понятия распредмечивания еще не достигнута полная ясность.
Распредмечивание не следует понимать как процесс, при котором свойства становящихся объектом человеческой деятельности вещей превращаются в свойства человека. При подобной трактовке исчезает всякое различие между опредмечиванием и его противоположностью-распредмечиванием, поскольку это в сущности один и тот же процесс освоения вещей и сил природы, превращения их в человеческие, общественные силы и предметы. Свойства объектов деятельности могут становиться свойствами человека, однако их предметность не снимается. Наоборот, именно благодаря этому вещи и процессы природы становятся предметами деятельности.
Содержанием деятельности человека являются общественные цели и потребности, которые, запечатлеваясь в форме предмета, становятся их общественным содержанием. Силы природы действуют на человека и превращаются в его свойства не столько в своем естественном состоянии, сколько через приобретение общественной функции и назначения. Прежде чем стать человечески субъективными свойствами, они должны стать предметно развернутой общественной действительностью. Каждое новое поколение людей и воспитывается и вырабатывает в себе определенные черты только через деятельное освоение этой действительности. Даже неосвоенная природа, действуя не человека, становится его субъективным содержанием в зависимости от того, в какой мере общественная действительность делает человека неподвластным ей. Природа является или отчужденной от него силой, враждебной ему, или он смотрит на нее глазами хозяина и воспринимает ее как свою родную среду. Эта сторона отношения Человека к природе, на наш взгляд, хорошо показана в книге Ван-слова «Проблема прекрасного»[1].
Таким образом, природа, проходя через призму общественной деятельности, становится сущностью человека. Однако превращение ее свойств в человеческие свойства нельзя рассматривать как распредмечивание. Это, наоборот, опредмечивание, вернее, один из его моментов, ибо при освоении природы не столько природа формирует человека, сколько человек природу. Если опредмечивание есть становление социальности предмета, то распредмечивание — обратный процесс, то есть снятие этой социальности. В процессе деятельности распредмечиваются не природные вещи, а общественные, человеческие, в которых воплощены замыслы человека и общественные отношения. Новые силы природы, вступающие в человеческий мир и становящиеся его силами, всегда опредмечиваются. Ранее освоенные человеком силы, ставшие его средствами в борьбе с природой, напротив, всегда распредмечиваются.
Составляя единство человеческой деятельности по изменению природы и общества, эти два момента образуют различие внутри целого. В процессе освоения природы происходит оформление общественной сущности предмета. Распредмечивание же есть, как уже сказано, снятие общественного, человеческого содержания с данного предмета, освоенного предшествующим трудом. Происходит уничтожение общественно необходимого их бытия и переход его в предметное бытие других вещей и сил. Разумеется, это уничтожение ничего общего не имеет с механическим уничтожением. Оно может произойти вследствие физического снашивания в процессе употребления, из-за потери общественной ценности (например, происходит моральное снашивание машин, исчерпывается эстетическая действенность произведений искусства). Следовательно, распредмечивание и опредмечивание не могут быть тождественными: это две стороны трудового процесса. Их единство, взаимополагание, состоит в следующем: то, что является распредмечиванием для освоенных ранее общественных предметов, выступает как опредмечивание по отношению к вновь осваиваемым вещам и силам природы, ибо свойствами этих последних становятся не только свойства живого труда, но также овеществленные свойства предшествующего труда.
Становясь объектом деятельности, природа видоизменяется, переходит из объекта в субъект, в предметный момент субъекта, в принадлежность субъекта и с этого момента вместе человеком противостоит всему миру объектов. В этом заключается диалектика превращения вещей природы в практическом освоении. Поэтому пока не исчерпана общественная значимость вещей и освоенных процессов, пока они выполняют в обществе определенную функцию, действуют как предметное существование идей, замыслов, потребностей, а также общественных отношений, они не перестают быть элементами культуры. То, что общественная сущность предметов превращается в личную субъективную сущность людей, не снимает их социальности, следовательно, не является их распредмечиванием.
Угасание деятельности в продукте Маркс понимал как опредмечивание. Промышленность он рассматривал как предметно развернутую картину «сущностных сил» человека, а капитал — как общественное, рефлектированное в себя «производственное отношение» [2], которое не сводится к своему вещественному субстрату. Из сказанного следует, что вещественный субстрат культуры, постоянно функционируя в деятельности, может терять и теряет не свою вещественность, а заключенную в ней общественную энергию, деятельность, социальную роль. По своему содержанию эта потеря есть лишение предметом культуры его социальности, то есть распредмечивание. Думается, данная трактовка распредмечивания предпочтительное, т. к., не разрывая единства различных моментов деятельности, она в то же время позволяет устанавливать их границу.
Из этой общей позиции вытекает и соответствующее понимание понятий объективирования и субъективирования. Опредмечивание и объективирование, а также распредмечивание и субъективирование, как нам кажется, не тождественные процессы. Они выражают различные стороны процесса опредмечивания. Если подлинным, реальным субъектом практики и познания является общество, которое в сущности выступает как общественно целостный человек в совокупности его связей и отношений, то истинный смысл субъективирования есть преобразование природы в общество. Свойство природы не становится свойством отдельного изолированного индивида прямо и непосредственно. Природа получает свое субъективное существование в общественных формах деятельности и отражения. Подлинная субъективность соответствует универсальности объекта, природы и приобретает еще большую универсальность, ибо практика и познание расширяют эту объективность и универсальность, они включают в природу качественно иное, новое. Подлинная субъективность есть более высокая форма существования объективности. Субъект является сознающим себя и активно созидающим себя объектом. Становление субъекта завершается, когда содержание социально оформленных природных вещей и сил становится содержанием личности, получает в каждом отдельном человеке личностную сущность, отражается в его потребностях, целях, воле, способностях и т. д., воплощаясь в его «сущностные силы».
Но социальное оформление природной вещи есть одновременно опредмечивание. И в этом смысле опредмечивание и субъективирование совпадают в своем содержании. В то же время это процесс объективирования, поскольку в таком оформлении человек переносит в объект свое социальное содержание, придает ему предметную форму существования. Следовательно, в одной и той же вещи происходит и объективирование и субъективирование, они выступают здесь как разные моменты единого процесса: объективирование — со стороны общества-субъекта, субъективирование -со стороны природы-объекта. Общество объективирует себя в вещи, в вещь субъективируется.
В самом человеке, как природном существе, объективируется общество. Такое положение может показаться парадоксальным, но, на наш взгляд, здесь нет бессмыслицы. Известно, что каждый индивид не приходит в мир в качестве социального существа, это — еще природное существо, которое должно стать субъектом своего социального бытия. Поэтому ребенок есть представитель природы (например, он является объектом деятельности общества, которое воплощает в нем свою субъективную сущность. Иначе говоря, общество объективирует свое содержание).
Процесс приобретения и ассимиляции индивидом социального опыта и навыков социального поведения есть процесс опредмечивания, но только направленный внутрь самого субъекта. Одновременно это процесс субъективирования, если рассматривать процесс со стороны объекта, то есть природного, становящегося существа, процесс приобретения субъективной сущности. Подлинное субъективирование происходит только тогда, когда приобретение общественной целостности становится приобретением ее членом (или определенной части ее). Однако это процесс противоречивый и сложный. Так, в классовом антагонистическом обществе духовная культура как общечеловеческое достояние не становится в полной мере достоянием большинства членов его. Освоение этой культуры отдельным индивидом есть субъективирование его как объекта истории. Хотя в человеке опредмечивается общество, он не становится предметом культуры, которым могут стать природные вещи и силы, то есть объекты внешнего мира. И в тоже время каждый индивид, прежде чем стать творцом своей среды, субъектом, является объектом общества, формирующимся в субъект. Дело, по-видимому, в том, что человек, приобретая общественную сущность, получает свойственную ей активность и в дальнейшем во взаимодействии с другими становится как бы «причиной самого себя» (степень этого становления в истории различна). Качественное различие объективирования общества — субъекта в человеке и в природных вещах состоит согласно этому в том, что человек в результате его становится субъектом, а вещи природы — орудиями его активности. Даже после того, как он стал субъектом, человек не перестает быть объектом истории. Но в какой степени он является объектом истории и в какой — субъектом, зависит не только от индивидуальности каждого, но и от характера общественных условий, от степени объективно достигнутой обществом свободы. Только становясь субъектом, он начинает объективировать себя, свою приобретенную и приобретаемую сущность.
Следует подчеркнуть, что сущность объективирования не есть снятие субъективности, уничтожение ее, а, наоборот, наделение вещи субъективностью, с целью превратить ее в предметный момент общества — субъекта, сделать ее принадлежностью субъекта. Объективирование выступает как превращение свойства субъекта в свойства объекта. В свою очередь, субъективирование есть превращение объективного в момент, качество или сущность субъективного, превращение его в субъект. Объективировать можно то, что уже является достоянием общества, тогда как субъективировать можно только то, что достоянием общества еще не является. Вещь, ставшая социальным предметом, носит на себе печать как объективности, так и субъективности.
Таким образом, как объективирование, так и субъективирование происходят в рамках опредмечивания, представляя собой лишь различные моменты этого процесса. Распредмечивание же стоит за пределами объективирования и субъективирования, оно представляет собой снятие субъективности предмета, стирание социальной сущности предмета. Если определенный социальный предмет лишается своей социальной функции, то есть перестает быть орудием сущностной активности человека, то он перестает быть элементом человеческой культуры, в нем стираются следы как объективирования, так и субъективирования. Происходит снятие социальности с предмета, которое следует понимать так, что эти предметы на данном уровне человеческой культуры или в данных общественных условиях уже не способны служить средствами социальной активности человека.
