Общинно-земельные отношения у кочевых казахов
В изучаемый период, т.е. вторую половину XIX—начало XX в., кочевой образ жизни вели в основном казахи-скотоводы ряда районов юга, юго-запада, юго-востока и центральной части Казахстана на территории, занятой степями, полупустьшями и пустынями. Степень распространения кочевого скотоводства резко различалась. Так, если на юго-западе (п-ов Мангышлак и плато Устюрт) почти все казахи вели кочевой образ жизни, то, например, в Центральном Казахстане (Иргизский, Атбасарс-кий, Акмолинский и некоторые другие уезды), кочевники составляли небольшую долю по отношению ко всему населению. Последнее наблюдалось также на юго-востоке Казахского края — в Семиречье (Копальский и Джаркентский уезды), Сырдарьинской области (Казалинский и Перовский уезды). По подсчетам СЕ. Толыбекова, кочевой образ жизни в дореволюционном Казахстане вели около 25% всех казахов.
Позволю себе напомнить, что кочевое скотоводство у казахов второй половины XIX—начала XX в. носило экстенсивный характер и было основано на пастбищной системе, т.е. круглогодичном содержании скота на подножном корму. Это, в свою очередь, требовало наличия разных по своим качествам и, как правило, довольно обширных по площади сезонных пастбищ: зимних, весенних, летних и осенних. Скотоводы регулярно совершали перекочевки с одного сезонного пастбища на другое. Зимние пастбища в основном находились южнее летних, иногда на довольно большом расстоянии. Такое кочевание принято называть меридиональным.
Для горных районов было характерно вертикальное направление кочевания. «Вся степь, — пишет А. Кауфман, — как бы разбита на длинные и узкие полосы, вытянувшиеся на сотни верст в направлении либо с юга на север, либо от жарких долин на горные летние пастбища; и каждая такая полоса представляет собою обычный кочевой путь, или район кочевок той или иной родовой группы». В некоторых случаях кочевникам-скотоводам приходилось совершать большие переходы иногда до нескольких сот километров. Так, например, казахи-кочевники, зимующие зимой в районе р. Чу, проходили более 1000 км, чтобы добраться до летних пастбищ.4 «Летом адай и табын, — сообщает А.Н. Букейхан о казахах-кочевниках юго-запада Казахстана, — кочуют на север, делая в один конец 700—900 верст».5 Такие же сведения были получены нами во время полевых исследований на Мангышлаке в 1972 г.6 Казахи-кочевники Перовского уезда, особенно богатые, были «принуждены искать удобных (летних — В.К.) пастбищ для своих стад далеко на стороне, часто даже за несколько сот верст от кыстау, в Кустанайском, Тургайском, Атбасарском уездах».7
Таким образом, при изучении общинно-земельных отношений у кочевых казахов изучаемого периода необходимо разобраться в том, кому принадлежали отмеченные выше сезонные пастбища, основные маршруты перекочевок и расположенные на них водные источники для водопоя скота, главным образом колодцы.
Сезонные пастбища, как уже отмечалось выше, различались по своим качествам, а также требованиям, которые предъявляли к ним казахи-скотоводы, и, следовательно, по-разному оценивались, что сказывалось на характере владения и пользования ими. «Обширный район кочевок, — писал Ч.Ч. Валиханов, — должно считать самым важным и главным условием для скотоводства. Земля, достаточная для кормления целого города, не будет удовлетворять одного киргизского (казахского — В.К.) аула, ибо аул должен иметь особое зимовое место (зимовку) с зимними пастбищами, особые пастбища для весенних, осенних и летних стойбищ».8
Наибольшую ценность представляли собой зимние пастбища, расположенные вокруг зимней стоянки, — кстау, так как основным условием зимнего выпаса была возможность добывания скотом корма. Эти зимовки должны были в достаточной степени быть укрыты от непогоды. Наконец, зимние пастбища должны были находиться в непосредственной близости от кстау, так как овцы могут проходить в день не более 2—3 км во время пастьбы, особенно зимой.
Надо сказать, что в разных районах расселения казахских кочевников в зависимости от местных условий под «кстау» (в дальнейшем мы будем подразумевать под этим словом, как и под словами стойбище, зимовка и т.п., саму стоянку и прилегающие к ней зимние пастбища) выбирались различные места так или иначе соответствующие отмеченным выше требованиям.
Кочевые хозяйства Перовского и Казалинского уездов имели зимние стоянки-кстау в бассейне р. Сырдарьи, среди камышовых тугаев, так как камыш, особенно его молодые побеги, служит грубым, но легко добываемым кормом.10 Здесь издавна казахские кочевники устраивали свои зимние стойбища. Об этом сообщается, например, в «Записках бухарского гостя» Ибн Рузбихана, которые вплоть до настоящего времени являются единственным историко-литературным памятником средних веков, знакомящих нас с бытом и хозяйством казахов начала XVI в. В этих «Записках» говорится: «Местом их (казахов — В.К.) зимовья является побережье реки Сейхун, которую называют рекой Сыр. Как мы объяснили выше, все окрестности Сейхуна покрыты зарослями най (тростника), который по-тюркски называется камыш, богаты кормами для скота и топливом».В другом месте Ибн Рузбихан снова указывает, что «казахи располагаются среди камышовых зарослей по берегу Сейхуна вразброс. Между стоянками и зимними их стойбищами иногда бывают далекие расстояния».
Удобной для зимнего выпаса скота считалась пустыня Кы-зылкум. Она, во-первых, была покрыта довольно густой травянистой растительностью, во-вторых, на ней было много зарослей саксаула, молодые побеги которого служили пищей для верблюдов. Эти заросли защищали скот от холодных ветров. Кроме того, поверхность Кызылкумов холмистая, с глубокими впадинами, в которых даже в самые большие холода не бывает сильных ветров, метелей и буранов. Эти места были прекрасным естественным убежищем скота от зимней непогоды. «Местом для зимних кочевок и отгона скота для киргиз (казахов — В.К.) Казалинского уезда служат пески Кызыл-Кумы. Пастьба скота зимой на обширных пространствах Кызыл-Кумов производится главным образом на площадях, занятых саксаулом. Заросли саксаула защищают кочевников от ветра, а листья его и молодые побеги являются пищей скоту (верблюдам). Зимние кочевки киргиз в Кызыл-Кумах иногда простираются далеко на юг, в пределы Аму-Дарьинского отдела». Как правило, кочевые аулы останавливались зимой на одних и тех же местах, и скот (в первую очередь, овцы) ночевал на месте, где уже имелся довольно значительный слой навоза. Такое место называлось «кун». Так, кочевые аулы первичного рода Матай родоплеменного объединения Торткора Младшего жуза перезимовывали в саксаульных зарослях, расположенных по левобережью р. Сырдарьи. «Кун — старое место, на котором имеется до метра и больше навоза, поэтому зимовать на нем теплее и суше, оно расположено на вершине холма (15—20 м высоты)».14 О необходимости устраивать зимнее кстау на куне указывал СЕ. Толыбеков: «Каждый аул зимой, — писал он, — непременно останавливался на «коне». Иначе такие виды скота, как овцы, козы и верблюды, могли погибнуть от холода, так как всегда нуждались в сухой подстилке на ночь».15
На Мангышлаке, где жили казахи большого родоплеменного объединения Адай Младшего жуза, которые в основном вели кочевой образ жизни, зимние стойбища располагались в полупустынных песчаных массивах. На них росла редкая растительность, на которой снег при ветрах не задерживался. Особенно ценились места с зарослями саксаула, а также низины. Кочевые аулы первичного рода Жанай, например, пасли зимой свой скот во впадине Карагие, а аулы рода Утюлю кочевали в песках Бостанкум, где после осенних дождей вырастала трава.16 По этому поводу Н. Ломакин, участвовавший в экспедиции 1870 г. на Мангышлак, сообщал: «…на зимовках аулы располагаются обыкновенно между холмов и местах, хорошо унавоженных (т.е. на кунах — В.К.), причем для защиты скота от снега между кибитками протягивают большие войлоки, за которыми и располагают скот».17 То же самое отмечает в своей работе Ф.А. Михайлов: «Зимовкою (кыстау) у наших киргизов (казахов — В.К.) называется площадка в 500—600 кв. сажаней, покрытая слоем перегоревшего верблюжьего навоза и защищенная от северных и восточных ветров. В Мангышлакском уезде имеется до 20 тысяч таких зимовок…»18
Кочевые хозяйства казахов Темирского уезда кочевали зимой в песках южнее озер Асматай-Матай и Сам. Отары паслись на пастбищах с растительностью, которая после первых морозов теряла свою горечь и охотно поедалась скотом. Здесь также рос саксаул, молодые побеги которого, как и кустов бая-лыша, служили пищей для верблюдов.19 Ф. Фиельструп пишет, что у казахов-кочевников Западного Казахстана овцы зимой паслись на свободных от снега бугорках, а верблюды поедали высокие жесткие растения, например, побеги саксаула.20 «Лучшие пастбища для овец, — сообщает В. В. Радлов, — солончаки, а их излюбленный корм — травы кдкпдк и джусан»21 Значительная часть кочевников Темирского уезда зимовала в окрестностях Кунграта, в низовьях Амударьи, вдоль побережья Аральского моря. «По словам киргиз (казахов — В.К.), окрестности Кунграта заняты солонцеватыми степями, в растительности которых значительно преобладают кустарники. В качестве наиболее распространенных растений киргизы называют боз-джусан, караборак, жингыл, саксаул, сарсыркын, чингиль и ажрюк. Разливы Аму-Дарьи и побережье Аральского моря заняты обширнейшими зарослями камыша».22
Густые заросли камыша, расположенные вдоль рек и озер, высоко ценились как зимние пастбища у кочевых казахов. На правобережье нижнего течения р. Чу находились кстау рода Таракты большого родоплеменного объединения Аргын Среднего жуза.23 Далее уточняется, что казахи этого рода имели зимовки вдоль берега р. Чу на протяжении около 40 км от озера Караколь до Уланбеля. Там было много камыша и травы.24 О казахских родах Таракты и Тома, которые считались искусными скотоводами, вели исключительно кочевой образ жизни и имели зимовки вдоль берегов р. Чу с зарослями камыша, писал в своей работе К. Мынбаев: «Для зимовок подбирались самые удобные места, обычно имеющие естественную защиту от ветров и с обильными зимними пастбищами, а также раньше других мест очищающиеся весной от снега».25
Зимние пастбища — кстау — кочевых казахов Семиречья (Копальский уезд) были расположены в песчаных массивах. «Обширные песчаные степи, — говорится в публикации экспедиции Переселенческого управления по Копальскому уезду, — тянущиеся от берегов Балхаша до подгорной культурной полосы, представляются на первый взгляд очень мало ценными в смысле хозяйственного использования их. Но на самом деле, с точки зрения кочевника-скотовода, при умелом использовании их, приобретают большое значение. Мало пригодные для выпаса скота в течение лета, эти знойные степи используются, главным образом, как зимнее, раннее весеннее и позднее осеннее пастбища, особенно благоприятные для овец и верблюдов. Полоса песков и пространство, лежащее между песчаными холмами, покрыты редкой высокою и твердою травой. Благодаря этому зимой трава не покрывается снегом и является доступной для питания киргизского скота. Самый состав кормовых трав, произрастающих на этой территории, более соответствует питанию мелкого скота. Поэтому здесь выпасаются, главным образом, овцы, козы, отчасти верблюды…»26
В связи со сказанным выше, а также потому, что зимних пастбищ часто не хватало, лошадей объединяли в табуны и отправляли на зиму в отгон —«кос». В течение всего зимнего периода они паслись отдельно от зимовок своих хозяев, как правило, на летних пастбищах — «джайляу». «Так, большие табуны сыр-дарьинских кочевников, — сообщает СЕ. Толыбе-ков, — в иные годы оставались зимовать с разбивкой на «косы» на территории Иргизского и Кустанайского уездов, где у них находились джайляу».27 Вот как говорится в одной из публикаций Переселенческого управления о таких косах: «Надо пояснить, что словом кос киргизы (казахи — В.К.) называют упрощенную юрту, представляющую просто несколько кольев, поставленных конусом и покрытых войлоком. Таким косом запасаются табунщики, чтобы сварить в нем пищу, укрыться от непогоды; отсюда и весь табун, сопровождаемый пастухами, получил название кос, вероятно отсюда же и русское слово косяк. Итак, косом киргизы называют отгонный табун. Составляются эти косы по чисто хозяйственным соображениям. Лошадям нужны обширные пространства для пастьбы, особенно зимой, когда и самый корм груб и малопитателен, да и остается его много неиспользованного, поэтому там, где лошадей много, их очень невыгодно оставлять близ кстау, ибо они очень скоро вытравят все пастбища и тогда придется искать новых пастбищ, и для прочего скота совершать перекочевку, что зимой является весьма неудобным. К тому же не всегда прикставные пастбища являются достаточно удобными для лошадей, ибо в большинстве случаев они представляют горные пастбища с редкой, низенькой травой. Между тем на равнинных летовках и кузеу (осенние пастбища — В.К.) остается обыкновенно немало травы от летней пастьбы, да кроме того, некоторые безводные пространства, хотя бы и с недурной растительностью, вовсе не используются летом и представляют прекрасные зимние пастбища для лошадей. Ввиду всего этого киргизы и собирают отгонные табуны, которые выпасываются преимущественно на площадях общего пользования, иногда за сотни верст от кстау своих хозяев. И при этом на некоторые кстау лошади никогда не пригоняются, отгонные табуны таких аулов, — конечно, это многолошадные, тысячные аулы, — Не распускаются (по хозяйствам) круглый год. Такие многолошадные хозяева берут на лето из табуна потребное для кумыса число кобылиц с жеребятами, а на зиму вновь отпускают их в кос. Табуны, составленные из лошадей одного хозяина, встречаются редко, в большинстве случаев они сборные, причем иногда основу коса кладет многолошадный хозяин, он договаривает пастухов и вообще несет все расходы по косу; прочие же присоединяют своих лошадей к этому ядру, договаривая если это нужно, с своей стороны, необходимое число пастухов и, стало быть, соединяясь с первым хозяином ради взаимных удобств на равных началах, иногда же присоединяя своих лошадей, они снимают с себя заботы о косе и расплачиваются уже с хозяином коса. Бывает и так, что многолошадные хозяева сговариваются и пасут свой кос поочередно. Обычно кос составлялся во время пастьбы на кузеу перед выпадением снега или перед переходом на свои зимние пастбища, распускается кос в начале весны, когда начинают жеребиться кобылы; таким образом средний период пастьбы косов около 5—6 месяцев… На один кос приходилось около 510 лошадей и 3.3 пастуха, а на одного пастуха приходилось 156 лошадей».28
Казахские кочевники-скотоводы отгоняли своих лошадей в пески Кызылкумов, Больших и Малых Барсуков, Муюнкумов, пустынь Южного Прибалхашья. Значительное количество конских табунов-косов казахских кочевников Западного Казахстана «всю зиму тебенеют на Усть-реке к югу от песков Кошкара-та».29
Многие кочевые хозяйства рода Таракты, зимующие, как было сказано выше, по р. Чу, отправляли своих лошадей в кос. Так, хозяйства семейно-родственной группы Туткушбалдары, в каждом из которых было от 10 до нескольких сот лошадей, зимой соединяли их в кос и отправляли на 150—200 км от кстау на урочище, которое называлось Акорал.30 Другая группа родственных хозяйств от общего предка Нагай объединяла всех лошадей в кос и отправляла в горы. В этой группе овец также зимой отгоняли в урочище Кызылауз, где для них было построено общее помещение — кора, куда их загоняли на ночь.31
В последнем случае в отгон отправляли не только лошадей, но и овец. Это было характерно для казахских скотоводческих хозяйств ряда южных уездов Казахстана.32 Объяснить это можно только тем, что у таких хозяйств было недостаточно зимних пастбищ.
Одним из отличий зимних пастбищ от летних являлось следующее. Если для летних пастбищ непременно требовалось наличие водного источника для водопоя скота, то для зимних пастбищ соблюдения этого условия во многих случаях не требовалось: скот вместо воды мог использовать снег. «Для лета прежде всего нужен хороший водопой; трава же везде найдется. Для зимы же водопой не безусловно нужен; скот может обойтись и без него, пользуясь снегом; для зимы нужно пастбище или свободное от снега, или вообще с легко добываемым из-под снега кормом».33 Многие кочевые скотоводческие хозяйства упоминаемого выше рода Таракты, зимующие вдоль р. Чу, скот не поили, так как он, если хотел пить, ел снег. Сами же люди пили воду, получаемую из снега или же льда с р. Чу, причем, как отмечали информанты, вода в реке была солоноватая, а лед — пресным.34
Конечно, сказанное выше относилось только к тем местам, где зимой, все-таки было достаточно снега. Там же, где его не было или он выпадал редко, на кстау необходимы были водные источники. А так как зимние пастбища казахских кочевников находились, как правило, в песчаных полупустынных и пустынных местах, этими источниками были колодцы.
Так, А.Н. Букейхан сообщает о кочевых казахах Западного Казахстана, что они «почти круглый год весь скот поят из колодца, большинство их очень глубокие — до 30 и 40 сажень (одна сажень — 213.36 см — В.К.). Эти колодцы — шынграу находятся на юге уезда, где адай и табын кочуют зимой, в трудное время года, когда разнообразное стадо нужно поить в холодную или дождливую погоду».35
Сказанное можно подтвердить материалами наших полевых исследований. Приведем лишь один пример. Семейно-родственная группа Миндебайбалдары состояла в 20-х годах нашего столетия из четырех аулов. Эта группа входила в первичный род Кеше из большого родоплеменного объединения Адай Младшего жуза. Зимние пастбища аулов этой группы находились на урочищах Мастек и Каратюбе. Каждый аул имел там свои колодцы. Аул Бесимбая — нашего информанта — состоял из трех хозяйств, главы которых были его родные братья. Каждое хозяйство имело от 60 до 200 овец, 1—3 лошади и 5— 10 верблюдов. Этот аул имел три колодца. При всем раздолье Казахского края число удобных призи-мовочных угодий ограничено, и поэтому зимние пастбища особенно ценились, их охраняли от потравы в другие сезоны года. Кочевые казахи стремились закрепить за собой лучшие зимние пастбища, из-за этого не раз происходили военные столкновения. Вот как пишет об этом В.В. Радлов: «К зимним стоянкам предъявляются гораздо большие требования, чем к летним, к тому же последние легче найти, особенно в горных районах. И поэтому именно зимние стоянки определяют плотность расселения кочевников и от них зависит благополучие поголовья скота. Не случайно для кочевника богатство какого-то района определяется обилием и удобством зимних стоянок и можно считать, что все сражения и военные походы киргизских (казахских — В.К.) орд в прошлые столетия были не чем иным, как постоянным стремлением захватить лучшие зимние стоянки».37
Кому же принадлежали эти ценные для казахских кочевников-скотоводов зимние пастбища? Сразу отметим, что в литературе по этому поводу можно встретить прямо противоположные точки зрения, начиная с того, что зимние пастбища -кстау у казахских кочевников никому не принадлежат и в отношении к ним господствует право первого захвата, вплоть до того, что эти земельные угодья принадлежат отдельному кочевому аулу. Так, Р. Карутц, совершивший несколько экспедиций на Мангышлак в первое десятилетие нынешнего века, писал: «Хозяйство номада регулируется безводностью степи и зависимостью от колодцев. Стадо не может оставаться на каком-либо месте дольше, чем там имеется трава и вода; как только и того и другого становится мало, скотовод вынужден отправляться дальше. При этом в пределах известного района господствует полная свобода, каждый может переходить, куда хочет, и из колодца поит тот, кто первый пришел; никаких отмежеваний пастбищ не существует».38 Этому утверждению вторит А.Н. Букейхан, который считает, что адаевский аул и община «не имеют в своем исключительном пользовании никаких земельных угодий».39 О кочевых казахах Уральской и Сырдарь-инской областей, которые летом вкочевывали на джайляу, расположенные в Актюбинском и Кустанайском уездах Тургайс-кой области, сообщается, что они «не имеют определенных зимних стойбищ, не имеют, кроме переносных кошемных юрт, никаких построек и круглый год перекочевывают с места на место. Мноше из этих кочевников в иные зимы уходят даже в хивинские пределы и там платят хивинским чиновникам за пользование пастбищами довольно значительные суммы».40 СЕ. Толыбеков также пишет о казаках-кочевниках Сырдарь-инской области: «На всей территории песков Кызыл-Кумов передвижение кочевых аулов с «кона» на «кон» и в любом направлении никем не ограничивалось. «Коны» не являлись чьей-либо собственностью. Их занимал тот, кто первый в данный момент находил, т.е. действовало право первого захвата для временного пользования».41 Наконец, о кочевниках Семиречья было сказано следующее: «На громадном пространстве песков, между реками Или и Караталом, исследователям Ко-пальского уезда пришлось наблюдать еще одну любопытную форму кочевания. Это, так называемое, «вечное кочевание». Киргизы (казахи — В.К.) этой категории не имеют определенных зимовых стойбищ, нет у них также выработанной из года в год повторяющейся системы в смене определенных пастбищных территорий, и кочевание их происходит по всему пространству между реками Или и Караталом в течение круглого года».42
Значительный материал по этому вопросу был собран нами во время полевых исследований в период 70—80-х годов. Согласно этим исследованиям зимние пастбища у кочевых казахов, по крайней мере Западного Казахстана(п-ов Мангышлак), на первый взгляд не были закреплены за определенными общинами или группами родственных между собой семей, которые в этнографической науке принято называть семейно-родственными группами. Заслуга открытия и теоретического обоснования этих групп как своеобразной пережиточной формы социального объединения, возникшего в период перехода от большой патриархальной семьи в малую индивидуальную, принадлежит специалистам, изучающим культуру и быт народов Средней Азии и Казахстана: СМ. Абрамзону, Т.А. Жданко и Н.А. Кислякову.43 Остановимся несколько более подробно на характеристике семейно-родственных групп. «Мы исходим из того, — пишет СМ. Абрамзон, — что основной экономической единицей в условиях патриархально-родового строя и на самом раннем этапе развития феодализма являлась большая патриархальная семья, позднее — малая, индивидуальная семья, продолжавшая, однако, сохранять много черт своей предшественницы. Но наряду с малой семьей появилось более широкое социальное объединение, имеющее определенные признаки экономического, а в большинстве случаев и территориального единства, в поддержании которого немаловажное значение имели продолжавшие сохраняться родства. В подавляющем большинстве эти объединения представляют собой семейно-родственные группы, состоящие из семей, находившихся в той или иной степени родства и связанных сознанием происхождения от одного, как правило, не столь отдаленного, реального предка. Не случайно каждая такая группа называла себя «детьми одного отца». Нельзя думать, что речь шла действительно о родных братьях, имевших одного отца. Здесь термин «отец» «ата», следует понимать в значении ближайшего предка».^ Подобные группы существовали в изучаемое время, т.е. во второй половине XIX—начале XX в., и у казахов.45 По ходу изложения мы постараемся последовательно раскрыть все черты, свойственные семейно-родственным группам у казахов в земельных отношениях, и таким образом доказать, что они были не только социальными, но и хозяйственно-экономическими объединениями, иначе говоря, представляли собой общину.
Для представления о семейно-родственной группе у кочевых казахов дадим краткое описание одной из них. Эта группа называлась Самалыкбаддары (т.е. «дети» Самалыка). Она была из первичного рода Кеше большого родоплеменного объединения Адай. У Самалыка было четыре сына: Аманкул, Сатыгул, Отегул и Итебай. В свою очередь, у Аманкула было тоже четыре сына: Ербулат, Айтбулат, Жанбулат и Картбай. У Сатыгула был один сын — Бекбулат (отец нашего информанта — Сакта-па Бекбулатова). У Отегул а было два сына: Насухан и Сарйью, и наконец, у Итебая — два сына: Жиенкул и Койлыбай. В 20-х годах нашего столетия перечисленные выше внуки Самалыка были главами аулов, из которых в основном состояла данная семейно-родственная группа. Всего в группе было 12 аулов, старейшиной — аксакалом — в ней считался Ербулат. Хозяйство Ербулата составляло первый аул. У него было 600—700 голов овец, 30—40 верблюдов и около 50 лошадей. Его овец пас Баужан Онгаров из рода Жары, который жил вместе со своей семьей в этом ауле, имел немного скота, т.е. был койши. Отметим, что род Жары находился в близком родстве с родом Кеше. Второй сын Аманкула — Айтбулат был очень богатым, по-казахски — баем. Он имел более 1000 овец, 30 верблюдов, 3—4 лошади. В его ауле стояло три юрты, так как у него было три жены. В этом же ауле находилась юрта, в которой жил его пастух — койши Кызылгул Маликов со своей семьей. Он также имел немного скота. Кызылгул Маликов был из рода Береш. Третий аул состоял из семьи третьего сына Аманкула — Жан-булата. Он владел 500 овцами, 10—20 верблюдами, 5—6 лошадьми. Овец у него пас койши Анетбай из рода Жары, который жил со своей семьей в этом же ауле. Отдельный аул составлял младший сын Аманкула — Картбай. Скота у него было немного — 150—200 овец, 10—15 верблюдов и 3—4 лошади. Однако он служил писарем при болусе (волостном управителе), получал жалование. Картбай был грамотным, он знал русский язык, так как учился в России. В следующем ауле жил отец нашего информанта — Бекбулат. Как уже отмечалось, он был единственным сыном Сатыгула — второго сына основателя группы — Самалыка. Будучи середняком, он имел 200 овец, 20 верблюдов и 2—3 лошади, скот пас сам. В 1927 г. он умер, оставив хозяином юрты и аула тринадцатилетнего сына — Сак-тапа (вести хозяйство ему помогала мать). Старший сын Отегу-ла — Насухан был самым богатым в семейно-родственной группе, имел двух жен, причем жил со второй из них — Айт-жан в отдельном ауле. Он оставил себе 1000 овец, 50 верблюдов, 250 лошадей, а 700 овец, 50 верблюдов и 250 лошадей выделил своей старшей жене — байбиче, которую звали Жанбала. У нее был свой самостоятельный аул. В 1918 г. Насухан справлял годовые поминки — ас — по своему отцу и затратил на это около 800 овец и 10 лошадей. Пастьбой овец Насухана занимался пастух — койши из рода Жары, а лошадей — табунщик-жылкышы из рода Кеше. Пастух Мухамат Тулегенов из рода Жары пас овец Жанбала, а табунщик Избасар Отелиев — лошадей. Кроме этого в аулах Насухана и Жанбала жили несколько семей из родственников его матери — консы, которые присматривали за хозяйством их, заготовляли дрова, готовили еду и т.п. На зиму Насухан и Жанбала объединяли своих лошадей в один кос и отправляли пастись на урочище Тюп-Караган. Младший брат Насухана — Сармыс был болусом, т.е. волостным управителем. У него было немного скота: 200 овец, 10—20 верблюдов и 1—2 лошади. Но зато он мог, если ему было надо, под разными предлогами, как отмечал информант, в любой момент получить от других казахов своей волости много скота. Сармыс жил со второй женой — токал, которую звали Рухия. Старшую жену — Балташ — он выделил в отдельный аул, дал ей 200 овец, 10—20 верблюдов и 1—2 лошади. В аулах Сармыса и Балташ жило еще несколько семей консы. Они помогали вести хозяйство. Жиенкул и Койлыбай были сыновьями Итебая. Жиенкул жил в отдельном ауле и имел 500 овец 20—25 верблюдов и 100 лошадей. В его ауле жила также семья пастуха его овец. В другом ауле жил старший женатый его сын — Эбдимут, который имел 200 овец, 15 верблюдов и 50 лошадей. Вместе с ним жили 2 семьи консы, которые ухаживали за его скотом. И, наконец, в последнем ауле жил Койлыбай с двумя-тремя семьями консы. Он был довольно богатым, имел 700 овец, 25 верблюдов, 30 лошадей. Зимовали все аулы семей-но-родственной группы Самалыкбалдары на п-ове Бузачи, на урочищах Киякты, Шебир, Тущикудук, Кызан и Акшимрау. Выбор места зимовья зависел от урожая трав на этих урочищах. Скот зимой поили из колодцев, например, в Акшимрау было у них два глубоких колодца — шимрау. Летом аулы Самалыка откочевывали на север и доходили до р. Эмбы. На их джайляу также были колодцы: на урочище Кызымшек — 2, Арыстабуга — тоже 2, Уали — 3 шимрау. Они принадлежали Отегулу, Итебаю и Ербулату, однако скот из них поила вся группа. Из-за того, что в группе было много скота, все хозяйства и аулы перекочевывать одновременно не могли. Сначала снималось 2—3 аула, а потом и другие, причем первыми уходили те, у кого было много скота. Иначе говоря, первыми уходили два аула Насухана, за ними — аул Айтбулата, а потом все остальные. Поить скот летом помогали друг другу. Помогали также делать зимой кора — укрытие для скота от ветра, чистить его. И здесь кора первому ставили самому богатому.46
Итак, в семейно-родственной группе Самалыкбалдары зимние пастбища находились в разных местах, и кочевники выбирали то из них, в котором в этом году был наилучший травостой. Во впадине Карагие пасли зимой скот аулы семейно-родственной группы Кобжасарбалдары из рода Жанай. Если там в какой-либо год травы было мало, они уходили в другие места.47 В этой же впадине, а также на урочищах Жарма, Ка-рамендыбас, Корган, Ералы выпасали зимой скот аулы семейно-родственной группы Кенджесарыбалдары рода Сугурали.48 На урочищах Кызыладыр, Узень находились зимние пастбища хозяйств семейно-родственных групп Туленбалдары рода Жам-боз и Лавакбалдары рода Сабытай.
