Понятие метафизики в учении Аль-Фараби

Эпоха аль-Фараби в культурной истории Западной и Центральной Евразии характеризуется укреплением и широким распространением двух влиятельных мировых религий — христианства и ислама. Будучи разделены во времени промежутком около шести веков, они активно охватывали все новые регионы и народы в тот исторический период, который по праву можно назвать временем мировых религий.

Все элементы культуры, присутствующие на этом пространстве, и вся культура в целом несут на себе глубокий и значительный отпечаток этих великих монотеистических религиозных учений. Формируясь под сильным влиянием общего иудаистского начала, данные системы мировоззрения были существенно новой стадией духовной эволюции народов древних цивилизаций Средиземноморья, Ближнего и Среднего Востока. При всех глубоких различиях их объединяла идея абсолютного Бога, безграничного в своем творящем и управляющем всемогуществе. Такая идея не могла не привести к значительной трансформации прежнего понимания философии, ее места в системе знаний и роли в человеческой жизни.

Анализ философской концепции Второго Учителя по­казывает, что она состоит из двух основных частей. Первая часть содержит представления о том, каковы условия воз­никновения и существования философии в человеческом обществе. Ко второй части относится установление поня­тия философии и определение ее значения в социокуль­турной целостности, иными словами, выявление тех обла­стей человеческого познания и деятельности, для которых уже сама философия, в свою очередь, является решающим условием достижения стоящих перед ними целей. Таким образом, по мысли аль-Фараби, философия оказывается и источником его дальнейшего развития.

Реализуя свой замысел, в качестве условий появления философии и ее эволюционирования он показывает следу­ющие моменты. Во-первых, это исторически предшеству­ющие ей состояния философского познания, т.е. древние учения, классифицируемые им как «неистинная филосо­фия» (она у него также иногда носит название диалекти­ческой философии), под которой он понимает недостаточ­но совершенное, но способное, пригодное к дальнейшему совершенствованию предфилософское знание, к которому им относится софистика и диалектика.

Во-вторых, к условиям появления философии как ме­тафизики аль-Фараби справедливо причисляет целый ком­плекс точных, естественных и гуманитарных наук. Он по­лагает, что такие науки должны появиться для того, чтобы составить основу подлинной философии, и соответствен­но такому положению каждый человек, прежде чем при­ступить к ее изучению, должен сначала овладеть этими науками, без которых невозможно приобретение философ­ских знаний. Кроме этого, следует отдельно отметить, что, согласно Второму Учителю, к числу наук, которые должна предварять изучение философии, принадлежит глубокое зна­ние ее собственного происхождения, иными словами, зна­ние доплатоновских и доаристотелевских школ, философов и их учений. Такой подход служит свидетельством того, что самому аль-Фараби по самым различным источникам была хорошо известна доаристотелевская история философии.

В-третьих, условием философии аль-Фараби считает личностный фактор, включающий особые, повышенные требования к моральным качествам человека, которые ему необходимо приобрести для того, чтобы овладеть действи­тельным философским знанием и стать настоящим фило­софом. Поскольку кроме моральных качеств в личностный фактор потенциального философа включается и требова­ние предварительного глубокого знания иных наук, сте­пень его просвещенности и энциклопедичное™, то тем самым человек в качестве становящегося философа оказы­вается связующим звеном, соединяющим воедино все от­дельные условия возникновения, существования и разви­тия философии.

Учение Второго Учителя о понятии философии, ее на­учных и общественных функциях, представляющих теоре­тическое мировоззрение как всеобщее условие, состоит из следующих основных подразделений.

Прежде всего — это отличительные особенности ис­тинной философии (в сочетании с качествами личности подлинного философа) по сравнению с другими видами знания — гуманитарными, точными и естественными на­уками, богословием и той областью познания, которую он определяет как искусство, т.е. разного рода практические умения и виды деятельности, происходящие из наличия теоретических познаний. В таком сопоставлении, сочетае­мом с историко-философской экспозицией данного поня­тия, восточным перипатетизмом предполагалось обнару­жение природы философии и определяющие ее основного содержания. Функции философии в системе человеческой культуры, согласно аль-Фараби, вытекают из того, что она выступает главным условием наиболее глубокого постиже­ния сущности и принципиальных онтологических основ естественных и гуманитарных наук, а, следовательно, и искусств как практического использования теоретическо­го знания универсальных закономерностей бытия.

Другая важнейшая функция истинной философии зак­лючается в том, что она, по мнению восточных перипатетиков, является теоретической основой правоверной рели­гии. Иными словами, это такая вера в Бога, которая не будет затемняться ошибками и заблуждениями, единственно достойна своего абсолютного предмета, а потому выступа­ет сущностью подлинной религии; она может вырастать только на основе философского, т.е. разумного понимания первопричин всего мироздания, выступающего в качестве концептуального условия богословия. Столь же фундамен­тальна и тесно связана с предыдущей роль философии в построении справедливого человеческого сообщества, на­зываемого Вторым Учителем Добродетельным городом. И, наконец, вся совокупность многообразных функций фи­лософского знания обобщается и завершается в эвдемони-ческой концепции, направленной практически на дости­жение конечной цели подлинного бытия — всеобщего и полного человеческого счастья.

Фарабиевское деление философии на истинную, к ко­торой он относит объединенное платоновско-аристотелевское направление, и неистинную, в которую им включа­ются все предшествующие Платону философские учения, нельзя понимать в том смысле, что доплатоновскую мысль он признавал полностью ошибочной и целиком отвергал. Напротив, движимый зарождающимся пониманием исто­рического процесса развития мышления и познания, он счи­тал знание «предфилософских» учений во всей их полноте обязательным теоретическим условием для понимания «под­линной философии». Однако выработка концептуального историко-философского языка могла осуществиться лишь на несколько столетий позднее, и аль-Фараби, отдавая себе отчет в том, что выдвигаемое им деление философского процесса и наименование исторических этапов становле­ния теоретического мышления еще недостаточно совершен­но, прибегает к адекватному образно-поэтическому способу выражения взглядов на философию и ее предысторию. В «Книге букв» он писал: «Диалектическая философия и со­фистическая философия предшествуют аподейктической философии (…). А диалектика и софистика предшествуют философии наподобие того, как предшествует питание де­рева (питанию) плода, или наподобие того, как предшествует цветение дерева (появлению) плода» /1/.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в известном трактате «О том, что должно предшествовать изучению философии» Второй Учитель говорит только об узком, историко-философском аспекте введения в фило­софскую науку. Если исходить только из содержания дан­ного трактата, то может возникнуть впечатление, что, по мнению автора, пропедевтика философии целиком и пол­ностью ограничивается ее генетической экспозицией, не включая ничего иного. Однако в действительности это не так. Изучение других трудов аль-Фараби, реконструкция полной картины его воззрений позволяет сделать вывод, что в указанном трактате речь идет только о непосредствен­ном предшествовании, и автор совершенно не имеет в виду, что одного этого достаточно для овладения высшим зна­нием. Только в контексте всех его воззрений на систему научных знаний полностью раскрываются его представле­ния о путях формирования философского знания и его общественное значение. Это становится очевидным из структуры и содержания таких трактатов Аристотеля Вос­тока, как «Слово о классификации наук», «О происхожде­нии наук» и других.

Согласно первому из них, метафизике, или филосо­фии, т.е. науке о всеобщих универсальных первоосновах, в образовательном (просветительном) процессе каждого че­ловека должны предшествовать: наука о языке, логика, ма­тематика и физика. Иными словами, при получении обра­зования тем или иным индивидом, он должен прежде все­го получить глубокие и полные знания в области указан­ных четырех наук и только после этого переходить к изу­чению философии. Вместе с тем, фарабиевская системати­зация наук включала, в свою очередь, и подразделение ме­тафизики на составные части соответственно их предмет­ным областям. Это свидетельствует о том, что, по мысли аль-Фараби, метафизика должна содержать в себе в каче­стве моментов, в снятом и интегрированном виде некото­рые аспекты частных (специальных) и предваряющих ее наук. Согласно его учению, метафизика изучает существу­ющие предметы, вещи и те процессы, которые с ним про­исходят; это означает, что предметы физического знания не устраняются из метафизики, а входят в нее опосредо­ванным образом, через переработку в специальных науках. Предмет физического знания, трансформировавшийся в «сверхъестественное» знание, видимо, представляется мыс­лителем связующим звеном между эмпирической реально­стью и спекулятивной метафизической конструкцией, на­полняя ее внешним содержанием. Так как метафизика мыслится завершением и высшим этапом физики, то та­кое сочетание оказывается вполне объяснимым.

Наряду с этим метафизика вследствие внутренней не­обходимости изучает и содержит в себе «основы доказа­тельств теоретических частных наук», к числу которых от­носятся логика, геометрия, физика, арифметика и т.п. /2/. По существу, под этой областью метафизики, как видно из перечисленного, Второй Учитель понимает дистиллирован­ную сущность логики, если этим термином обозначить не только правила взаимосвязи понятий, суждений и умозак­лючений, но и некоторый всеобщий исчерпывающий ме­тод доказательств в области умозрительной трансценден­тальной предметности. Отсюда следует, что формирование такого метода доказательства он представляет в виде про­цесса абстрагирования универсальных логических принци­пов и правил от специфических областей и частных спосо­бов их применения. Утверждая принадлежность у аль-Фара-би обобщающих логических принципов к сфере метафи­зики, необходимо отметить, что для него чистая (формаль­ная) логика является одновременно методом спекулятив­ного конструирования и критерием его достоверности, и способом критического анализа, при помощи которого можно в воззрениях предшествующих мыслителей отли­чать положительную истину от заблуждения, или, что не менее важно, от преднамеренного «софистического» или «диалектического» введения в обман.

Таким образом, некоторые из специальных наук пред­стают в философской системе Абу Насра в качестве подго­товительных к метафизике. Эти особенные области зна­ния в той последовательной связи, которая соединяет их с метафизическим познанием, предстают в трех тожде­ственных и различных вариантах. Согласно учению аль-Фараби, первоначальное их существование имеет форму самостоятельности и в гносеологической последователь­ности размещается на низшей и, следовательно, наиме­нее совершенной ступени восхождения по лестнице по­знания. Во второй их разновидности они в значительной мере утрачивают статус независимого существования и представляются как моменты самого метафизического знания, поскольку умозрительная конструкция не долж­на игнорировать действительности «физических» сущно­стей и не может не использовать логико-методологичес­ких операций познания.

Но в концепции наукоучения аль-Фараби имеет место констатация еще одного отношения метафизики к специ­альным наукам. Она фиксирует позицию, согласно кото­рой тогда, когда человеческий разум, постигнув в собственно метафизическом предмете предельные (высшие) основа­ния своего бытия и, следовательно, приобретая наиболее полное и совершенное знание, тем самым познает первые причины происхождения всех вещей и подлинные истоки исследующих их специальных (частных) наук; только тог­да философ и всякий ученый способны достичь полноты специального знания, когда его особенные виды могут быть им интеллектуально выведены из бытия всеобщей перво­основы. Вместе с тем такая позиция означает, что в свете метафизического постижения универсума специальные области знания утрачивают прежнюю форму самостоятель­ности и предстают в качестве исследований отдельных, т.е. несамостоятельных сторон реальности, а потому обладают тем большей научной ценностью, чем теснее рассматрива­ются во взаимосвязи с реальностью как единым целым.

Метафизика в учении Абу Насра показывается в ее сущ­ности как синтетическое знание, отражающее в человечес­ком мышлении универсальность творящего божественно­го первоначала. Она обрисовывается в виде потока восхо­дящего и нисходящего движения постижения разумом уни­версума и предстает его сосредоточением в познаватель­ном процессе. Метафизика изучает предметы и вещи фи­зического мира, которые можно охарактеризовать в каче­стве ее объективных предпосылок, а затем основы и прин­ципы доказательств, касающихся предметов умозрения, в основе которых лежит логический метод, составляющий в метафизике ее субъективно-гносеологические предпосыл­ки. После этого она приступает к исследованию собствен­но трансцендентальных предметов, восходящих по степе­ням их совершенства к Первому Сущему, идеальному и божественному Первоначалу всего универсума. Заверше­нием процесса метафизического познания предстает об­ратное, нисходящее движение, в ходе которого высшая наука разъясняет то, каким образом от Творящей Первой Причины посредством эманации (истечения, точнее, из­лучения) одна за другой последовательно происходят все нижестоящие ступени бытия.

Наряду с данной систематизацией наук, направленной главным образом на установление определяющего места и роли метафизического системообразующего принципа в комплексе научного знания, аль-Фараби обосновывает и другую точку зрения на классификацию научно-теорети­ческого знания. Она не отрицает предыдущую, а является именно другой точкой зрения на описываемую проблему, или позицией, с которой возможно рассмотрение того же самого предмета, позволяющей созерцать новые, ранее малозаметные его особенности и поэтому дополняющей и обогащающей первоначальное видение.

Под этим углом зрения концепция восточно-перипа­тетического наукоучения выстраивается несколько иначе, а именно в свете установления основных свойств телесной, или материальной, субстанции всех вещей и соответствен­но ее отражения в человеческом познании. Из дальнейше­го изложения станет видно, что тем самым ключевое место метафизики в системе знания показывается Вторым Учи­телем как нечто такое, что определяется не только со стороны внутренней субъективной способности, т.е. не толь­ко самим по себе познавательным потенциалом человечес­кого чувственного восприятия и разума, но обусловлено также объективно субстанциональным строением космоса. При таком рассмотрении, следовательно, уже предполага­ется наличие знания о субстанции, ее акциденциях и глав­ных свойствах, а сама концептуальная схема определяется в качестве производной по отношению к субстанциональ­ному знанию. Однако вместе с тем она включает в себя и субъективные антропологические моменты. Различие между одним и другим вариантами систематизации науки заклю­чается в последовательности выстраивания системы науч­ного знания.

В той последовательности наук, которая берет начало от знания свойств материальной субстанции, первоначаль­ной дисциплиной представляется арифметика. На первый взгляд может показаться, что, говоря об арифметике, аль-Фараби совершенно не затрагивает философскую темати­ку и не предполагает в таком предмете никакого метафи­зического значения. Однако в действительности это не так. В синтетическом и субстанциональном мировоззрении во­сточного мыслителя метафизика — такая функция, при исполнении которой сущность той или иной частной на­уки может существовать поистине и даже адекватно быть понята только тогда, когда она не находится в ней самой, а пребывает в субстанции как метафизическом предмете и первой сущности. Разумеется, такие воззрения не относят­ся к одному лишь наукоучению; они суть моменты таких общефилософских принципов, согласно которым осново­полагающие начала, первопричины вещей относятся к са­мим эмпирическим вещам соответственно тому, как суб­станция относится к своим акциденциям. Вот почему ока­зывается, что сущность арифметической науки первона­чальным образом обусловливается способностью матери­альной субстанции быть в одно и то же время единой и множественной, делиться и иметь части, которые, в свою очередь, способны сочетаться и складываться при сохра­нении тождественности субстанциональной основы. По­скольку арифметика тем самым уже не представляется сво­димой только к операциям с четырьмя арифметическими действиями (сложение, вычитание, умножение и деление), но продвигается значительно дальше, к онтологическим категориям бытия, долженствующим отвечать на вопросы, «каким образом было получено число, откуда оно возник­ло и стало умножаться, каковы были причины, благодаря которым оно получило бытие, перешло от возможности к действительности и от небытия к бытию» /3/, постольку она плавно переходит в область метафизического знания как такового, соединяется с ним, сохраняя при этом опре­деленную самостоятельность.

Арифметика, подобно некоторым другим наукам, в си­стеме аль-Фараби оказывается посредствующим звеном на путях познания, ведущих не только к метафизике, но и к ее истории. Проблемы, которые ставит при ее рассмотре­нии Второй Учитель, имеют глубокие корпи, уходящие в многовековую историю мысли и связанные с именами со­здателей и принципиальными положениями, содержащи­мися в философских системах таких предшествующих мыс­лителей, как Парменид и Зенон, Пифагор и Эмпидокл, Левкипп и Демокрит, Платон и Аристотель. Все это хоро­шо понимал аль-Фараби, что с очевидностью следует из приведенного фрагмента текста принадлежащего ему трак­тата «О происхождении наук».

Известно, что в европейской традиции учение о суб­станциональном единстве космоса начало формироваться в ионийской натурфилософии и впоследствии разрабаты­валось в древнегреческий период в элейской философской школ ее основателем Парменидом и его учеником Зено-ном Элейским. Однако элеатами данная тема была лишь сформулирована в качестве проблемы, которая еще не могла дать ответов на вопросы о том, как возможно выразить в понятии движение субстанции, многообразие вещей, их постоянство и изменчивость, как возможно само математическое знание. Парменидовская концепция бытия как единственной существующей реальности, лишенной движения, многообразия и делимости, была слишком близка к отрицательным ответам на эти вопросы, однако само по себе объявление данных аспектов реальности только иллюзорными не могло вполне удовлетворить философскую мысль.

Вот почему элеатской позиции единства бытия вскоре начинает противопоставляться позиция множественности субстанций. Этот принцип выдвигался и отстаивался Эмпедоклом, учившим, что, с одной стороны, в основании мироздания лежит не один элемент или принцип, а четыре первоэлемента, «корни всех вещей» — огонь, воздух, земля и вода. С другой — на вопрос о возможности математики своеобразный ответ давала пифагорейская школа, основатель которой пришел к утверждению, что число само по себе, т.е. нечто слагаемое, вычитаемое, умножаемое и делимое, сиречь, способное претерпевать арифметические действия, такое число и есть субстанция гармонически устроенного космоса. В свою очередь основой всякого числа, согласно пифагорейскому учению, является единица, из которой всякое число может быть получено.

0

0