СЕДЬМОЕ СЛОВО АБАЯ
С самого рождения жизнь ребенка складывается из двух различных побуждений. Одно — это потребность есть, пить и спать, без чего тело ребенка не сможет стать приютом души, не будет расти и крепнуть. Второе — желание все знать. Дитя стремится ко всему, что видят глаза и слышат уши: тянется к блестящему предмету, пробует его на ощупь и на вкус, ищет сближения с домброй или свирелью, услышав их необычные звуки. Подросши, он интересуется уже абсолютно всем: услышит ли лай собаки или звуки вечернего аула, смех или плач людей. Ребенок становится беспокойным. «Что это такое?», «Почему так получается?», «Зачем это делают?» От вопросов ребенка теряют покой взрослые.
Человек утверждается на земле, постигая тайны явлений природы или делая определенные предположения на этот счет. Это отличает его от животного, выдает его душу, говорит о разделении разума и воли.
Но почему, вырастая, мы теряем это высокое стремление познавать мир? Почему мы точно так же, как в детстве, не забываем о еде и сне, когда встречаемся с чем-то неизвестным? Почему не идем за теми, кто создает науку и открывает неведомое?
Мы должны были расширять свой кругозор, умножать сокровища, с неимоверным трудом накопленные на первых порах жизни. Жажда знаний владела нами, и надо было все остальное тоже подчинить высоким порывам души. Но мы не смогли этого сделать. Мы шумели и галдели, словно воронье, и не пошли дальше аульных распрей. Мы приземлили наши души, перестали верить своему чувству, странно довольствовались созерцанием, не вникая в сущность явлений. Оправдывались тем, что с другими, жившими подобно нам, не случилось еще ничего страшного. Со временем на разумные укоры у нас появились готовые доводы: «Твой разум — для тебя, а мой — для меня», «Чем быть богатым чужим умом, лучше быть бедным, но своим умишком». Сводили все к тому, что в жизни все предопределено, и в ней — каждому — свое. В груди не стало тепла, а в сердце — веры.
И далекие дни детства представляются сейчас еще более прекрасными. То было утро, и мы были детьми людей и стремились познать окружающее. Теперь мы взрослые. Но чем мы лучше животных, которые видят мир и не понимают его? Мы тоже ничего не знаем, однако дорожим своим невежеством, мы любим жить, но деремся друг с другом и обнажаем для ударов свои вены.
