Семь ипостасей Коркута
Тенгрианство парадоксальным образом утверждает одновременную трансцендентность и имманентность Всевышнего. Как трансцендентальный, Абсолют находится вне мироздания и превосходит его, является непостижимым. Это позволяет сравнивать тенгрианство с креационистскими религиями, такими как иудаизм и ислам, где Творец создает мир из ничто. Но как имманентный, Тенгри — это сама суть мироздания. Он находится во всем и в каждой частичке, и в Нем все противоположности равны. «И Бог стал миром» — так можно выразить этот аспект тенгрианства, сближающий его с манифестационистскими (от лат. manifestare — делать явным, показывать, проявляться) традициями, ярким примером которых является индуизм. И все же остается вопрос. Как совмещаются имманентность и трансцендентность Всевышнего, как сопрягаются две несопоставимые между собой реальности: реальность Тенгри — Творца, и реальность Проявленного мира — Творения? Тенгри становится миром, проявляется в нем через своюипостась — Коркута}, так учили казахские мудрецы. Это может показаться довольно странным для современного казаха, знающего легенды о Коркуте — бегущем от смерти, Коркуте — огузском жырау и т.д. Но, занимаясь структурно-семантическим анализом этих легенд с 1992 года, мне пришлось сделать вывод, зафиксированный, кстати, в кандидатской диссертации в 1995 году, что, несмотря на существование некоего исконного пласта образов и смыслов, легенды о Коркуте содержат множество противоречий, возможно, отражающих влияние авра-мических религий. Так, например, в легендах наблюдается двойственное восприятие смерти — то как относительной (в духе циклических мифологий), то как абсолютной (в духе эсхатологических религий). В одних легендах Коркут представляется имеющим власть над смертью, бессмертным, в других — бессильным перед ней. Восприятие времени также двойственно: циклическое и одновременно линейное. Таким образом, реальное время накладывается на мифологическое. Будучи Учителем шаманов и Первошаманом, Коркут никогда не камлает, он нарочито не способен решать проблемы, доступные казахскому баксы. К вопросу об образе Коркута в тюркском фольклоре мы еще вернемся позже. Сейчас для нас важно показать, что фрагмент эзотерического знания, сохраненный Т. Асемкуловым, позволяет объяснить накопившиеся при логическом анализе общеизвестного фольклора вопросы, открывает совершенно новые горизонты анализа тенгрианства, позволяет сопоставить сохраненную нашими предками изустно традицию с другими традициями, в том числе и письменными. Казахское слово «кеп» имеет смысл «состояние», «форма проявления», «ситуация». Итак, Коркут- «кеп», ипостасъ Тенгри. В сво ю о чередь Коркут имеет 7 основных ипостасей: камень, му -зыка, огонь, ветер, материнское молоко, вода, могила (Г. Асемкулов). Эти 7 ипостасей Коркута отдаленно напоминают 4 основных элемента (стихии) древних греков и 5 основных элементов даосизма. В тенгрианстве таких элементов — 7. В сакрализации числа «7» не следует обязательно видеть влияние древнего Вавилона или семибожного индоиранского пантеона. По мнению некоторых исследователей, сакрализация числа «7» может быть связана с хорошо известным воинам, скотоводам и охотникам фактом существования семи шейных позвонков у человека и большинства животных, откуда по аналогии проистекает представление о семи небесах. Кроме того, сакрализадия числа «5» связана с пятью основными ориентациями: 4 стороны света и центр — точка отсчета. Естественным образом пятерка превращается в семерку за счет вертикальной ориентации вниз и вверх.
При сравнении системы 7 стихий тенгрианства с другими системами отмечается переплетение физических представлений о происхождении и существовании мира с представлениями о справедливом и гармоничном существовании человека, о его статусе в этом мире. Это характерная особенность тенгрианства, о которой мы еще не раз будем говорить позже. Отдельные ипостаси Коркута имеют сходство с сакральными представлениями самых разных традиций, так что можно говорить о том, что все они являются осколками некогда общей для человечества мифологии. Наиболее близкой в этом аспекте тенгри-анству является иранская мифология с ее семью Амеша Спен-тами («бессмертными святыми») — 7 божествами или, в другом толковании, благими аспектами Ахурамазды: Спента Майнью (дух святости), Воху Мана (благая мысль), Аша Вахишта (истина) и т.д. Амеша Спента являлись покровителями священных стихий и животных, металлов, огня, земли, воды, растений, скота. Однако однозначно привязывать казахскую традицию к зороастризму, как это делают некоторые исследователи, представляется нам ошибочным. Камень- первая ипостась Коркута. Камень, скала-символизирует вечность, нерушимость, честь (Т. Асемкулов). На скалах-камне, т.е. на теле Коркута, тюрки высекали не только памятные надписи в честь великих деяний предков, но и договоры между родами, племенами, народами. До последних времен сохранился обычай клясться у больших камней или скал. В таких случаях Коркут — Камень служит гарантом исполнения договора или клятвы (Т. Асемкулов). Можно провести параллель между первой ипостасью Коркута и Митрой — авестийским богом Договора и Солнца. Среди гимнов Митре в «Авесте» есть текст, в котором Ахурамазда обращается к Спитаме-Заратуштре: «Поистине, когда я сотворил Митру, владыку обширньгх пастбищ, о Спитама, я сотворил его столь же достойньгм жертвоприношений и молитв, как и я сам, Ахурамазда. Злодей, который солжет Митре (или нарушит договор), навлечет смерть на всю страну… О Спитама, не нарушай договора, ни с верующими, ни с неверующими, так как Митра и для верных, и для неверных»2. В связи с попытками отождествить тюркскую кочевую традицию с зороастризмом, хотелось бы подчеркнуть следующий факт: в авес-тизме Митра занимает высокое положение, сравнимое с положением Коркута-Камня в тенгрианстве, но не связывается с камнем как таковым. Позднее Заратустра вводит мотив, связывающий Митру с камнем (мифологема солнца (света) из камня (скалы)), но при этом статус Митры резко снижается, ему не находится места среди семи Амеша Спента.
Мотив Митры-Камня затем развивается в иранском суфизме. В иранском исламском эзотеризме существует текст, в котором шестой Имам, Джафар-аль-Шадик объясняет своему ученику: «Камень был некогда Ангелом среди Ангельских князей пред Богом. Когда Бог принимал обет Ангелов, этот Ангел был первым, кто дал клятву и согласился с договором. Поэтому Бог избрал его как надежного последователя, кому он мог поручить все свои создания. Бог повелел ему поглощать, «глотать» договор и вверил ему наблюдение договора…»3 «Ангел» и «ипостась» — терминологические различия креационистской и манифеста-ционистской традшгий, в остальном средневековый суфийский текст, впервые опубликованньш французским ориенталистом Анри Корбэном, и устная традиция северо-восточных казахов XX века идентичны, что заставляет еще раз задаться вопросом: что есть Иран и что есть Туран.
В древнеримской мифологии существует унаследованный от этрусков культ межевого камня, указывающего границу владений, — Термина. Учреждение культа Термина связывают с представлением о святости и нерушимости частного владения, однако в контексте общечеловеческих мифологических представлений не вызывает сомнения более древняя основа этого культа. В древнегреческой мифологии камень, скалы означали одновременно первозданную стихию — материнское лоно (наряду с водой), и порожденного этим лоном Божественного ребенка -начало мира. «Для греков скалистый ландшафт символизировал то же, что символизировали дельфин, море и лоно; это был символ самого первого начала вещей, символ небытия, предшествовавшего бытию»4. Символизируемый камнем младенец Гермес, камень, вброшенный вместо младенца Зевса в пасть Кроноса (времени), Геркулесовы Столбы — граница ойкумены, — лишь некоторые примеры пограничного символизма камня у эллинов. В тенгрианстве существовало представление, что горы являются застывшими волнами (Т. Асемкулов). С древнетюркских времен зафиксировано представление о магическом камне «жады-тас», вызывающем дождь. «Жад» по-казахски означает «память». Магический камень «вспоминает» свое благосостояние — водное. Позже, говоря о воде — ипостаси Коркута, мы покажем, что вода, как и связанный с ней камень, имеют функцию сохранения информации, памяти. Вообще, являясь разными формами проявления Коркута, 7 стихий в своих свойствах и функциях тесно взаимосвязаны, перетекают друг в друга.
Дождевой камень жады-тас имеет небесное, метеоритное происхождение. В древности было широко распространено представление о каменном небосводе — «тверди небесной», осколками которой являются упавшие с неба камни. И среди них самый известный — священный камень Каабы. М. Элиаде пишет: «Концепция твердого небосвода объясняет свойства метеоритов и громовых камней, упавших с неба, насьпценных магико-религи-озным свойством, которое можно использовать, передавать, рассеивать; это некий новый очаг уранической (небесной) святости на Земле»5.
Во многих культурах распространено поклонение камню как фаллическому символу. Наиболее широко известным примером этого является лингам — символ Шивы. Как показали исследования казахстанских историков, у древних тюрков существовал подобный культ — поклонение Буд-Тенгри, пережиточно сохранившийся и до сегодняшнего дня у казахов, киргизов, башкир и пр. 6 Исследователи упоминают, что Буд-Тенгри поклоняются как символу наивысшего расцвета, зенита солнца, плодородия. В мифологии тенгрианства Небо, небесный Бог представляется отцом, подателем плодородия. Кут — души людей и животных — опускаются с неба. Таким образом, культ Буд-Тенгри — это не самостоятельный языческий культ, а обособившийся аспект поклонения некоторых тюркских народов единому Творцу-Тенгри в его зенитной, плодотворной ипостаси, впоследствии этот аспект выродился.
